12 сентября Банк России обнародует «Основные направления кредитно-денежной политики на 2015-й и 2016–2017 годы». Документ должен ответить на сложные вызовы со стороны российской экономики, балансирующей на грани стагфляции и продолжающегося украинского кризиса, который все ощутимее сказывается на России. Обстановка новая, а кредитно-денежная политика?
Тайна №1.
Рубль как идеология
ЦБ твердо стоит на том, что его стратегия остается неизменной. Как и цель — таргетирование инфляции, задача — уложить рост цен в 4% годовых в 2017 году. Уверенность в верности избранного курса, последовательность — достойные качества. Тем более что у ЦБ по долгу службы есть свой символ веры — это рубль.
Что значит верить в рубль? Для ЦБ, в отличие от тех, для кого дензнаки — всеобщий эквивалент успеха, важно поставить рубль на пьедестал. Он уже давно не «деревянный», но все равно на родине продолжает восприниматься как ограниченно годный. Это понятно, 1990-е годы с их умопомрачительным обесценением рубля, превращение доллара во вторую (а в ряде внутренних операций — первую) национальную валюту не забыты. Как и черные вторники с четвергами, когда рубль враз сдувался как пузырь. ЦБ оперирует с рублем и через рубль; соответственно, первостепенная задача для него — восстановить доверие к рублю.
Как? Прежде всего, снижением темпа роста цен. Логично.
Тайна №2.
Дон Кихот под кроватью
Однако может ли ЦБ добиться того, чтобы в 2017 году инфляция опустилась до 4%? Я не сомневаюсь в высоком профессионализме работников ЦБ. Мой вопрос вот в чем: если в рамках кредитно-денежной политики этой цели достичь можно, то значит ли это, что инфляция и в самом деле будет «плановой»? Ведь помимо кредитно-денежной политики на рост цен оказывают влияние другие факторы, не подвластные Банку России. Это санкции и контрсанкции, из-за которых цены на продовольствие уже совершенно сверхпланово ползут вверх. Это российские монополии, цены которых можно ограничить лишь внеэкономически — приказом президента. Это, в конце концов, возвращающийся налог с продаж, который, как неохотно признают на Неглинке, они в своей цели — рост цен не выше 4% в 2017 году — не учли, потому что «с ним еще не все ясно».
Когда-то в «Основных направлениях кредитно-денежной политики» прямо писали: есть монетарные и немонетарные факторы инфляции, ЦБ берет на себя ответственность лишь за монетарные. Получалось честно, но коряво: ЦБ расписывался в том, что выдрессировать цены не в состоянии.
Теперь в ходу крученый аргумент: есть уровень (плато) цен, есть переход с уровня на уровень, а есть рост цен на том или ином плато. Это значит, что продовольственное эмбарго из стран Европы и Северной Америки — это переход цен на новое плато, налог с продаж — тоже переход, вероятно, уже на другое плато, зато потом рост цен войдет в обычную колею, и ЦБ в состоянии на них повлиять. Даже на цены и тарифы монополий.
Последнее утверждение оставлю без комментариев. Суть же позиции ЦБ, увы, не удовлетворяет. Теоретически, может быть, все совершенно верно, но для субъектов экономики, помимо ЦБ, все равно, растут ли цены на маршевом перегоне с уровня на уровень или «трамбуют» занятое плато. Любой рост цен тормозит долгосрочные инвестиции, ограничивает перспективы роста, подрывает доверие к национальной валюте. Раз ЦБ не может влиять на то, что переходы с уровня на уровень происходят, он не может влиять на конечный показатель инфляции.
На примере условной недели это выглядит так: ЦБ может влиять на рост цен в среду и четверг, но никак не на протяжении всей недели, если в понедельник и в пятницу политики или законодатели вдруг бросают цены в марш-бросок.
Есть и очевидное сегодняшнее противоречие между целью ограничения роста цен и отправкой рубля в свободное плавание, когда поэтапное снятие Банком России с себя ответственности за текущий курс рубля в имеющихся экономических и политических условиях оборачивается ускоренным обесценением рубля, как это было во второй половине февраля этого года, после того как ЦБ сократил валютные интервенции. Геополитические риски — события на Московской бирже 28 августа это в очередной раз подтвердили — используются спекулянтами как повод для успешных атак на рубль, оставленный без прежнего прикрытия ЦБ. А слабеющий рубль — это приглашение к ценам пойти на новый тур вальса. Импорт того же продовольствия никто не отменял, поменяются только поставщики, значит, курс рубля остается в игре.
В результате ЦБ предстает этаким Дон Кихотом. У него есть вера в рубль. Эта вера деятельна: он активно проводит антиинфляционную кредитно-денежную политику. Вот только его борьба с ростом цен оказывается борьбой с ветряными мельницами — инфляция каждый раз оставляет его с носом.
Никуда не деться от циничного подозрения. ЦБ все это прекрасно видит, но настаивает на своем, чтобы снять с себя ответственность. Он, руководствуясь древнеримским девизом, делал что должен. Вот только для сражающегося воина этот девиз безупречен, а для органа экономической политики важно достигать поставленных целей. Или, если это невозможно, браться за другие.
Тайна №3.
Призрак Улюкаева
Какие другие цели? В «Основных направлениях кредитно-денежной политики на 2015-й и 2016–2017 годы» их искать бессмысленно, их там нет. Зато они есть в опубликованных в августе статьях министра экономического развития, а в недавнем прошлом первого зампреда ЦБ Алексея Улюкаева. Это не просто статьи, это меморандум обновления экономической политики.
Улюкаевская экономическая политика должна сменить ту, основы которой заложил Алексей Кудрин. Вот что пишет Улюкаев: «Идеологическая конструкция государства-рантье, в которой для обеспечения долгосрочной стабильности требуются преобразование нефтегазовых активов из физической формы разведанных запасов в финансовую и финансирование бюджетных расходов за счет инвестиционного дохода от этих активов, представляется сомнительной. Если для малой монокультурной экономики это в какой-то мере допустимо, то для большой, многоотраслевой, диверсифицирующейся экономики финансирование государственных функций за счет «стрижки купонов» совершенно неприемлемо».
Улюкаев считает, что в нынешних сложных условиях государство должно инвестировать свои средства, и прежде всего Фонд национального благосостояния (ФНБ), причем в первую очередь в инфраструктурные проекты. Но средства ФНБ ограничены и к тому же уже практически разобраны лоббистами. Откуда государство может взять новые ресурсы? Улюкаев призывает ЦБ сменить его политику: «Безусловно, Банк России может активизировать операции на открытом рынке, увеличивая свой баланс за счет приобретения риска по суверенному долгу с балансов коммерческих банков».
Когда это предложение пойти по стопам ФРС США или ЕЦБ пробуешь обсудить с сотрудниками ЦБ, в лучшем случае получаешь академический ответ о том, чем рынок госдолга в РФ отличается от рынка госдолга в США или долга отдельных государств в ЕС. Очевидный крен в сторону эмиссии по образцу тех же ФРС или ЕЦБ, содержащийся в предложениях Улюкаева, в Банке России табу.
Улюкаев, конечно, прекрасно осведомлен о позиции ЦБ. Но он политик, а не просто эксперт. А политик не просто так выдвигает идеи, идущие вразрез с проводимым курсом, он претендует на роль проводника новой политики. В каком качестве?
ЦБ для Улюкаева родной дом. Есть ощущение, что многие на Неглинке не исключают, что он готов вернуться в Банк России в ранге его руководителя. Однажды при мне Ксению Валентиновну Юдаеву, первого зампреда ЦБ, не где-нибудь, а на Неглинке, 12, назвали Ксенией Валентиновной Улюкаевой. Оговорка по Фрейду.
Но, по-моему, цель Улюкаева другая. В рамках реализации закона о стратегическом планировании Минэкономразвития может быть преобразовано, сегодняшнее министерство с расплывчатыми административными функциями явно претендует на роль современного Госплана, то есть стратегического центра всего экономического регулирования. О такой возможности публично говорил, уходя из Минэкономразвития, Андрей Клепач. Во главе этого органа Алексей Улюкаев может браться за новую экономическую политику.
Николай Вардуль, статья опубликована в газете «Московский комсомолец»
