Кто виноват?
По традиции вопросу «Что делать?» предшествует другой: «Кто виноват?» Ответ на него 26 марта дал глава РЖД Владимир Якунин. «То, что мы сегодня констатируем, — это можно назвать второй волной кризиса, потому что источники кризиса были выявлены неправильно, по крайней мере, они были неправильно приняты к выработке управленческих решений», — вот что он заявил на Московском экономическом форуме. По его мнению, российские власти совершили фундаментальную ошибку, избрав в качестве основы для макроэкономической политики теорию постиндустриального общества. «Теория, что развитые страны могут производить и продавать интеллектуальный продукт, а все, что касается реального потребления, должно быть вынесено из этих стран, — не оправдалась», — сказал он. «Россия находится на том месте, которое заставляет, безусловно, и государственные органы, и наших экономических проектировщиков говорить не просто о необходимости ухода от той модели экономики, которая сегодня существует, но и вырабатывать практические меры», — считает Якунин.
Информационные агентства, передавшие выступление Якунина, комментировали его так, что «во второй волне кризиса» Якунин обвинил прежнее руководство России. Однако это звучит несерьезно: существующее руководство России находится на своем месте уже почти полтора десятка лет, и с учетом того, что ход времени постоянно ускоряется в том смысле, что всякого рода новые вводные и реакция на них следуют все быстрее, винить во второй (после 2008-2009 годов) волне кризиса кого-то, оставившего место рулевого задолго до первой волны, по крайней мере, странно. Или Якунин, по версии информационных агентств, под прежним руководством имел в виду Дмитрия Медведева в бытность президентом?
Все это не должно заслонять сути высказывания. Якунин мог не упоминать Крым, связанный с ним геополитический кризис, не говорить об антироссийских санкциях. Он прав в том, что и без них российская экономика клонилась к закату, и виновата в этом именно существующая экономическая модель.
Другой вопрос: какая именно модель? Якунин говорит о том, что она игнорирует потребности, в частности, развития промышленности. Таков, по его мнению, посыл теории постиндустриального общества. Проблема России, в том, что выбранная ею экономическая модель, природа которой не меняется с 1990-х (тут Якунин опять прав), не имеет отношения к концепции постиндустриального общества, это откровенно рентно-потребительская модель, не создающая, как наглядно выяснилось, стимулов ни к «реиндустриализации», к которой призывает Якунин вслед за Владимиром Путиным, ни к постиндустриальному инновационному обществу, к которому без особого успеха призывал будучи президентом Дмитрий Медведев.
Острота ситуации в том, что сегодня, с учетом крымского кризиса, у России остается все меньше опций. 25 марта их обсудили эксперты, придерживающиеся разных школ и направлений, собравшиеся на первое заседание независимого Дискуссионного экономического клуба (ДЭК). Об экономических моделях тоже шла речь. Александр Разуваев, директор аналитического департамента компании «Альпари», считает, что модель «нулевых» отличалась от модели 90-х. Разница — «ресурсный национализм», то есть собирание углеводородных активов под крылом государства при том, что 80% выручки нефтяников шло в бюджет, прежде всего, через налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ) и экспортные пошлины. Эта модель работала в пору роста нефтяных цен, обеспечивая рост ВВП, но этот ресурс выработан. Российская экономика тормозит и при высоких, но не галопирующих ценах на нефть, — следовательно, нужна новая модель.
Прямо по курсу — кризис
Ситуация усугубляется тем, что новая модель будет складываться на фоне кризиса, который грозит российской экономике. Здесь все достаточно прозрачно. «Буревестник» — падение производственных инвестиций. Выступивший на заседании ДЭК глава Росстата Александр Суринов призвал не делать выводов из месячных показателей, так как динамика этих инвестиций имеет ярко выраженный сезонный характер. Однако достаточно красноречивы и годовые показатели: в 2013 году наблюдалось абсолютное сокращение инвестиций, а в 2012 году имело место сокращение накопленных (!) иностранных инвестиций в российскую экономику. В 2013 году этот показатель несколько улучшился, но это улучшение было «лукавым»: главным образом, оно объясняется активностью «Роснефти» на рынке слияний и поглощений. После этого, не греша против истины, можно привести данные по производственным инвестициям в начале 2014 года: в январе падение составило в годовом исчислении 7%, в феврале – еще 3,5%. Сомнений не остается: за падением инвестиций, неминуемо следует падение ВВП.
Перспективу кризиса рисует перед Россией и Всемирный банк. В последнем, мартовском, докладе, посвященном перспективам российской экономики, банк представил два сценария. «Сценарий с низким уровнем риска предполагает, что воздействие крымского кризиса будет ограниченным и кратковременным; при этом прогнозируется замедление экономического роста до 1,1% в 2014 году и небольшое ускорение до 1,3% в 2015 году», — говорится в докладе. В рамках сценария с высоким уровнем риска предполагается, что экономическая и инвестиционная активность испытает более серьезный шок, что приведет к сокращению реального ВВП на 1,8% в 2014 году.
В докладе прямо указывается на геополитические риски как на главную причину столь пессимистичного прогноза. «В краткосрочной перспективе на темпы роста будет влиять геополитическая напряженность, обусловленная крымским кризисом, а также то, каким образом этот кризис будет разрешен», — предупреждают в ВБ. При этом авторы доклада обращают внимание, что на настоящий момент серьезных потрясений на мировых рынках из-за нарастания напряженности между Украиной и Россией не зафиксировано, и ситуация на нефтяных рынках остается стабильной. Средняя цена на нефть в 2014 году, по оценке Банка, составит 103 доллара за баррель.
Низкий уровень доверия к экономике России по-прежнему негативно влияет на внутренний спрос, указывают в ВБ. Поэтому рост потребления, по-видимому, замедлится и стабилизируется на более низком уровне, чем в предыдущие годы, а темпы роста российской экономики будут в большей степени зависеть от восстановления инвестиционного спроса.
Главный экономист по России ВБ Бриджит Ханзль заявила: «В случае реализации сценария высоких рисков мы ожидаем, что чистый отток капитала из РФ частным сектором в этом году составит 150 миллиардов долларов, в 2015 — снизится до 80 миллиардов долларов», в сценарии низких рисков отток капитала будет существенно ниже и составит 85 миллиардов в 2014 году и 45 миллиардов долларов в 2015 году. Пока, как свидетельствует Минэкономразвития, в первом квартале, по предварительной оценке, чистый отток капитала составил 65-70 миллиардов долларов, уже почти в три раза превысив годовой прогноз в 25 миллиардов.
ВБ не один снижает прогнозы развития российской экономики. «Мы ожидаем продолжения экономической стагнации и понижаем наш прогноз роста ВВП до 0,6% с 2% в 2014 году и до 1,2% с 2% в 2015 году», — говорится в исследовании банка HSBC «Взгляд на развитие мировой экономики во втором квартале 2014 года», в котором есть и российский раздел. Остается напомнить, что официальный прогноз Минэкономразвития по росту ВВП на 2014 год — 2,5%, эта оценка будет уточнена, как уже признают в министерстве, в сторону сокращения в начале апреля.
При этом, по мнению аналитиков банка HSBC, быстрое обесценение российского рубля в январе-феврале несет риск перехода к более высокому росту цен, «что побуждает нас повысить прогноз по инфляции на конец года до 5,5% с 5% в 2014 году и до 4,7% с 4,5% в 2015 году», — отмечается в документе. Курс рубля при этом, по их мнению, продолжит ослабление в ближайшие два года.
«Таким образом, в сущности, мы говорим о стагфляции в российской экономике», - ставят аналитики HSBC свой окончательный неутешительный диагноз.
Приоритетом сегодняшнего дня в этой ситуации в HSBC считают поддержку экономики. Аналитики банка негативно оценивают решение ЦБ повысить ключевую ставку в марте текущего года в ответ на колебания курса рубля. В прогнозе HSBC говорится, что смягчение политики Банка России произойдет, но теперь не раньше осени. Снижения ключевой ставки на 50 базисных пунктов составители обзора ждут во втором полугодии 2014 года и еще одно – на 25 базисных пунктов – в четвертом квартале 2015 года. «Это означает, что процентная ставка будет выше на 50 базисных пунктов, чем мы прогнозировали ранее, и составит 5,75% к концу 2015 года», — говорится в исследовании.
На волне патриотизма и отрицания всего чуждо западного можно, конечно, эти прогнозы посчитать антироссийскими происками. Вот только с точки зрения экономики это будет очевидной ошибкой.
России нужны целеполагание и стратегия
Итак, призрак кризиса готов к материализации. Чем его будем встречать? Выступивший на заседании ДЭК директор Института экономики РАН Руслан Гринберг считает, что в сложившихся условиях нет никакой альтернативы опоре на государственные инвестиции. Лучше, конечно, в форме государственно-частного партнерства. Сам же Гринберг подчеркнул и новый риск ставки на госинвестиции: это опасность скатывания к «мобилизационной экономике».
Мобилизационная экономика в классическом виде это экономика военного времени. Если называть вещи своими именами, то сегодня Россия опять оказывается на пороге холодной войны с развитыми странами — правда, участники дискуссионного клуба предпочитали более мягкое определение: «холодный мир». Прозвучала в кулуарах клуба и другая, гораздо более жесткая оценка: появляются признаки, по которым возможна аналогия переживаемого Россией сейчас с концом НЭПа. Впрочем, вектор все тот же.
Но и мобилизационная экономика может быть разной. Напомним: идею такой экономики, когда финансовые и материальные ресурсы распределяются централизованно государственными властными структурами, уже рассматривали в России после оглушительного дефолта августа 1998 года. Но тогда у правительства Евгения Примакова был реальный выбор — или самоизоляция, или новая порция помощи МВФ. Выбрали последнее, Запад тогда не хотел отталкивать Россию. Потом Андрей Илларионов, в свое время советник президента Владимира Путина, а теперь оппозиционер, называл экономическую политику кабинета Примакова образцово либеральной.
Теперь ситуация принципиально иная, прежде всего с точки зрения взаимоотношений России с развитыми странами, что повышает шансы «скатывания в мобилизационную экономику». Но тут есть два обстоятельства, которые необходимо принимать в расчет. Во-первых, как подчеркнул на заседании ДЭК Игорь Николаев, директор Института стратегического анализа компании ФБК, для мобилизационной экономики у государства должны быть ресурсы, а их нет. Те, что есть, полностью поглощают имеющиеся программы роста военных расходов, социальные обязательства, Крым и необходимость поддержания на плаву в первую очередь системообразующих банков.
Второе обстоятельство еще серьезнее. Многие участники заседания дискуссионного экономического клуба назвали главным дефицитом российской экономики практическое отсутствие стратегического подхода, базирующегося на четком целеполагании в экономической политике. Формально в целевых программах и отраслевых стратегиях недостатка нет, но все эти документы к реальной стратегии практически отношения не имеют, уже хотя бы потому, что никак не взаимоувязаны ни между собой, ни с реальными возможностями государства. А значит, реальной стратегии у правительства нет.
Если принять во внимание данные, по которым свыше 50% экономических активов в России уже принадлежит государству, а также перспективы практически безальтернативного роста госинвестиций и, следовательно, госсобственности, то «лебедь, рак и щука» в исполнении правительственных органов и госкомпаний — явный признак управленческого кризиса, дополняющего и обостряющего надвигающийся экономический кризис. Из управленческого кризиса надо выходить, тем более что стоит не решаемая пока задача обновления модели развития российской экономики.
Нужна новая экономическая стратегия, реализовывать которую должна новая экономическая политика. Логичное продолжение этой цепочки — новые люди, которым предстоит решить эти задачи. Мобилизация должна начаться не с экономики, а с правительства.
Остается напомнить шутку Руслана Гринберга, которой он проиллюстрировал мобилизационную экономику: «Приходит председатель колхоза на ферму и спрашивает у коров: что будем сдавать государству? Молоко или мясо? Навозом не отделаетесь!».
Николай Вардуль
