Естественно, главным событием конференции было выступление президента Владимира Путина. Если попытаться поместить сказанное им в систему координат — привлечение инвесторов, решение стоящих перед российской экономикой проблем, — то президент совершенно очевидно сосредоточился на привлечении инвесторов. Это совсем не значит, что Путин намеренно обходил или замалчивал проблемы — ничуть не бывало. Но его главный месседж — совсем не они.
Путин высказался о «кризисе действующей экономической модели», подчеркнул, что он носит «структурный, а значит, долговременный характер». Но его следующая фраза распространила «кризис экономической модели» практически на весь мир: «Замедление темпов роста ощущают практически все страны, включая, конечно, и нашу, включая, Россию».
В принципе все так и есть. Но раз нас прежде всего интересует Россия, то стоит отметить ряд важных специфических черт. Экономика США, а за ней и Европы уже начинают оживать, пусть пока неустойчиво. Политический кризис в США, из-за которого страна вступила в финансовый год, не имея согласованного государственного бюджета, и возможность наступления технического дефолта уже 17 октября при условии если республиканцы, контролирующие американский конгресс, не дадут согласия на очередной подъем планки допустимой задолженности, могут это оживление осложнить, но вряд ли перечеркнуть. Важно отметить вот что: экономическая модель ни в США, ни в Европе при этом кардинально не поменялась.
В России положение принципиально иное. Если «там» налицо признаки оживления, то «здесь» в то же самое время признаки рецессии. Можно было бы говорить об инерции, о том, что события в центрах мировой экономики отразятся и в России, но с определенным временным лагом. Это, конечно, имеет место, но это далеко не все объяснение. Именно российская модель экономического развития находится в остром и долговременном кризисе. Он выражается в том, что в стагнацию российская экономика опустилась при ценах на нефть, которые выше прогнозировавшихся на этот период. Нефть нашу экономику, перегруженную госрасходами, уже не вытягивает. А модель остается экспортно-сырьевой.
Строго говоря, Путин говорил и об этом. «По объёму ВВП мы вплотную подошли к тому, чтобы стать первой экономикой Европы и пятой экономикой мира. В прошлом году, по данным ОЭСР, объём ВВП России по паритету покупательной способности составил 3,373 триллиона долларов, ВВП Германии для сравнения — 3,378 триллиона долларов. Понятно, мы действительно, вплотную подошли к Федеративной Республике по этому показателю. Наш ВВП на душу населения и уровень потребления сопоставимы с рядом государств Евросоюза. Но, и на этом хорошие новости, как в таких случаях говорят, заканчиваются, при этом мы более чем в 2 раза уступаем развитым экономикам по производительности труда. Такой разрыв между уровнем потребления и эффективностью, безусловно, опасен. Существование на природной ренте, в счёт будущих поколений, незаработанное благосостояние, делёж этого незаработанного благосостояния не может быть устойчивым и долгосрочным. Этот путь непозволителен для страны, которая ставит перед собой большие цели, живёт в условиях открытой экономики, а значит, должна конкурировать за инвестиции на глобальных рынках, за технологическое лидерство, обеспечить лучшее качество жизни и условия для самореализации своих граждан».
Проблема «схвачена». Президент назвал и пути решения. Это подъем производительности труда: «Производительность труда в России должна ежегодно расти на 5-6 процентов — вдвое быстрее, чем сейчас. Только так мы сможем форсированно преодолеть разрыв».
А для того, чтобы быть в состоянии повысить производительность труда, необходимо форсированно улучшать инвестиционный климат.
«Пока сделаны только самые первые, весьма скромные шаги. Некоторые министерства и ведомства зачастую не считают улучшение качества делового климата, административных процедур приоритетом своей работы. Кардинальные решения нельзя больше откладывать, переносить во всяком случае на срок более поздний, чем 2015 год, после 2015 года», — поставил задачу президент.
Все совершенно справедливо. Но разве президент обрисовал конкретные пути обновления отечественной экономической модели? Он к этому и не стремился. Его задачей было показать потенциал роста российской экономики, и он это сделал без абстрактных и маловразумительных рассуждений о том, что при нынешних, если прогноз в очередной раз не будет пересмотрен в сторону понижения, 1,8% «потенциал» в разы (диапазон достаточно широк: от 3 до 5-7% у разных экспертов) выше. Путин показал, что в целом ряде российских регионов производительность труда уже растет завидными двузначными темпами. Ударники роста производительности труда (президент привел данные за 2011 год): Калужская область —113,1%, Орловская — 112,3%, Тамбовская — 111,9%, Воронежская — 111,4%, Архангельская — 110,6%, Белгородская — 110,4%. Это действительно убедительный пример. Если на рост производительности труда по России в целом существенно влияет и рост цен на нефть (экспорт входит в ВВП), а это значит, что даже неудовлетворительные темпы роста производительности отчасти дутые, то ударники, как видим, — это регионы, живущие отнюдь не за счет сырья. Их успех — это прежде всего выстраиваемый губернаторами деловой климат. Значит, задача имеет решение.
Но на федеральном уровне она не решается. А это уже задача, стоящая перед правительством.
К доске!
Все запомнили анекдот, которым Алексей Улюкаев начал пленарную дискуссию на конференции: «Вспомнил анекдот, в советское время такой был: мол, культуры у нас нет, а министр культуры есть, и он здравствует. Так вот и у нас: экономического развития нет, а министр экономического развития здесь перед вами. Правда, не здравствует…».
Но вот что министр сказал практически сразу после этого: «Мы дважды демонстрировали качество восстановительного роста — с 2000 по 2007 год и 2009 год по 2012 год, в 2012-м мы восстановили докризисный объем. Эта модель работает на росте спроса, на глобальных хороших конъюнктурных условиях, когда внешний спрос трансформируется во внутренний спрос, и драйвера экономического роста такие, как чистый экспорт и потребительские расходы, работают». Но сейчас эта модель уже не работает.
Что же нового предлагает правительство? Заморозку тарифов естественных монополий. Эта мера уже поддержана президентом, она, действительно, может позитивно сказаться на экономике в целом, да и для госмонополий это, как теперь принято называть, принуждение к повышению эффективности деятельности.
Но уже звучат голоса, призывающие не переоценивать этот шаг. Директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев на страницах «Независимой газеты» уже успел в сердцах воскликнуть: «Ну, не может решаться все так просто! И кто сказал, что это мощный сдерживающий фактор, который мешает росту инвестиционной активности? Налоги, спрос, среда, суды и так далее — вот эти факторы, изменить которые в одночасье не получится и не получается». Тем не менее именно заморозка тарифов естественных монополий — главное новое антикризисное оружие правительства. Хотя и очевидно временное, причем, можно не сомневаться, что монополисты сделают все, чтобы это время укоротить.
Есть и другие меры, но они относятся, скорее, не с экономическим, а с бюджетным кризисом, а это далеко не одно и то же. К тому же на форуме представители финансово-экономических властей продемонстрировали отсутствие единства в их применении. Например, Минэкономразвития предлагает ввести минимальный норматив отчислений на дивиденды от чистой прибыли все тех же госкомпаний-монополистов. Он должен составить 35%.
Очень похоже, что эта мера — свидетельство неутихающей, хотя и идущей волнами битвы Аркадия Дворковича с Игорем Сечиным. Сечин, как известно, построил свой форт Нокс в виде «Роснефтегаза», в котором аккумулируются дивиденды на акции «Роснефти» и «Газпрома», находящиеся в этом хранилище, и не горит желанием подпускать правительство к их использованию. Правительство же стремится дивиденды на акции, принадлежащие государству, заполучить в бюджет. В этом контексте нововведение может означать следующее: меру надо знать. Другими словами, с самоуправством Сечина, то есть с его распоряжением госденьгами можно мириться, но не когда количество перейдет в новое качество. Однако до выявления победителя в этой битве еще очень далеко. Пока действует норматив в 25%, что не мешало монополистам просто принимать решения советов директоров, где решающее слово, кстати, за представителями государства, вовсе не платить дивиденды.
Любопытно, что в шеренге правительства уже, похоже, образовалась довольно неожиданная брешь. В кулуарах конференции «Россия зовет!» первый зампред ЦБ Ксения Юдаева выразила сомнение в реализации предложения Минэкономразвития применительно к крупным госбанкам: банки используют прибыль для увеличения капитала, без которого не будет роста кредитования. Минэкономразвития, в свою очередь, не поддерживает очевидно непопулярную фискальную идею Минфина о годичном переводе накопительных пенсий в распределительную часть. Смысл этой меры — снизить дефицит Пенсионного фонда, покрываемый из федерального бюджета. Но социальный ущерб с лихвой может перевесить сомнительный финансовый успех. В кулуарах конференции Алексей Улюкаев не скрывал своего скептицизма по поводу заморозки накопительных пенсий.
Самое печальное, конечно, не расхождения в правительстве, а в отсутствие убедительного ответа на очевидный вопрос: откуда при пусть 1,8%-м росте в этом году возьмутся 3% роста в 2014, что заложено в прогнозе Минэкономразвития? Ответа нет. Кроме надежды на то, что мировая экономика и, в первую очередь, рост спроса на российский экспорт со стороны Европы и США вытянут. Но модель экономики останется прежней. Кризисогенной. В результате призыв к инвесторам, выстроенный президентом Путиным, оказывается, увы, смазанным. Россия-то зовет, но этого мало.
