В экономоцентризме — один из корней слабости российской неолиберальной модели, равно как сценарии мононационального, ортодоксального или любого другого изоляционистского проекта в силу их неадекватности российской истории и опасности для многонациональной и многоконфессиональной целостности страны.

Мы различаем образы-сценарии — своего рода видение, способное воплотиться если не в проект, то в идеологию; сценарии-тренды — выявление объективных тенденций возможного будущего, как правило, мотивированные предпочтением одной из возможных тенденций; сценарии-проекты, в которых это будущее предлагается конструировать и сценарии- идеологии, в которых конструирование начинается с выдвижения привлекательных идей. У прогнозов будущего есть черта мегаломании, неограниченности сроков прогноза, попыток усложнять простые проблемы.

Два года назад я была в Китае, в Институте Евразии и развития при Госсовете. Рассказывая об успехах и проблемах своей реформы, китайцы объясняли, как они решали сложные вопросы, способные расколоть общество. «Кто такой Мао Цзедун?» — «Мао Цзедун — тоже человек». «Как относиться к учению Мао Цзедуна?» — «Всякое учение развивается, учение Мао Цзедуна тоже». «Как относиться к распаду коммунизма в России?» — «Как к внутреннему делу России». «Как акционировать предприятия, если они плохо акционируются?» — «Подождать, пока будут акционироваться хорошо». Согласие по поводу базовых ценностей в Китае, достигнутое вследствие ряда успехов реформы позволяют упрощать сложные проблемы в интересах этого согласия.

Россия — расколотая страна, испытавшая и испытывающая ценностные надломы и даже в хорошие времена мало способная к подобным компромиссам на уровне здравого смысла. Рассмотрим образ-сценарий России как страны третьего мира. За исходный пункт берется то, что, намереваясь стать страной первого мира из-за неудовлетворенности своим статусом страны второго мира, мы оказались в третьем мире. Не согласен с третьемирскими и алармистскими сценариями народ, генетический код которого имеет другие характеристики российского прошлого и отсюда будущего.
От третьего мира даже сегодня Россию отличает образованное население, завершенная индустриализация, тысячелетняя история цивилизационного развития, великая литература и другие художественные достижения, известные всему миру, хорошая система образования. Россия была одним из полюсов в противостоянии систем, по отношению к которым произошла идентификация третьего мира. Россия в течении трех веков осуществляла модернизацию. В ней прочно европейское начало. Отличия от Запада, инкриминируемые России как третьемирскость, имеет и Китай. Включение этих великих стран в разряд стран третьего мира есть девелопментализм худшего сорта, когда место страны в мире определяется только экономическими понятиями.

Кроме того, «в современной России — в отличие от стран третьего мира — значительная часть обедневшего российского населения представляют специалисты с высоким уровнем образования и квалификации. Рыночные условия поставили перед ними дилемму: отказаться от малооплачиваемого профессионализма в пользу более доходных «рыночных» видов деятельности (что зачастую ведет к депрофессионализации под видом переквалификации, когда, например, врач начинает работать продавцом) или сохранить верность профессии, амортизируя свое решение участием в неформальной экономике.
Таким образом, если в третьем мире низкодоходные группы населения характеризуются недостатком «человеческого капитала», что делает их участие в неформальной экономике безальтернативной стратегией, то в России группа новых бедных ...включает в себя значительную долю высокообразованных специалистов, сознательно воздерживающихся от профессиональной мобильности на легальном рынке труда из-за неадекватности и этого «рынка» современным требованиям.
Геополитическое положение России таково, что даже в сегодняшнем состоянии она играет роль большую, чем региональный лидер.
И, наконец, сущностью третьего мира, является исключение части населения из общественной жизни. В научной литературе она трактуется как новая внеклассовая форма эксплуатации. Именно ее называют бразилизацией, т.к. для Бразилии характерно исключение значительной части населения для улучшения жизни другой. В России есть такое явление, но оно негативно оценивается всем общество как опасное для всех его слоев.
Масштабность неформальной экономики — главный пункт, по которому Россия причисляется к третьему миру.
Сценарии-тренды будущего России связаны с поиском объективных тенденций, как правило, политически нейтральны, тяготеют ни к левым, ни к правым, а, скорее, к центристским представлениям, имеют разную степень абстрактности, применимости и ориентации на разные субъекты, не проработаны в деталях, но намечены в своих принципах.
Рассмотрим, например, сценарий распада страны. Формулируется и как предложение, полезное для страны, сценарий-видение, например, Збигневом Бжезинским в его «Великой шахматной доске», в сетованиях Е. Гонтмахера, высказанный на семинаре журнала «Прогнозис», что большой размер России пугает и не позволяет ей интегрироваться с другими. Более того, некоторые считали географический передел, по крайней мере СССР, необходимым: «Чтобы стать демократией, мы должны стать американцами. Для этого надо прийти на новую землю, новыми, очищенными от истории и традиций, свободными начать все заново. Да, для такой жизни потребуются кольты, т.е. автоматы Калашникова. Ну и что? А как же иначе?» Не буду называть автора этого «блистательного» публичного пассажа, ибо модернизация ценой распада исторической России морально неприемлема для меня.
Кроме того, ситуация хаоса, которой сопровождается распад, не поддается научным прогнозам, и планировать модернизационные перемены из хаоса невозможно.

Наконец, новая реальность без истории, традиции, территории, старых связей существует только в голове революционно-романтически мыслящих теоретиков. В действительности же невозможно «очиститься» от груза исторического наследства, судьбы развития. Я постоянно указываю на новые опасности распада в связи с укрупнением территорий и возможной провокацией такого редкого явления, как русский сепаратизм, стремление успешных или обиженных русских территорий отделиться.
Опыт распада СССР показал, что уменьшение размера территорий не меняет сути проблем, которые воспроизводятся на другой территории. А опыт объединения двух Германий, что имеющиеся и накопленные цивилизационные расхождения делают различия между Востоком и Западом Германии едва ли ни большими, чем национальные различия в ЕС.
Часть представителей прозападных элит России в стремлении сделать Россию частью Запада, не останавливается перед идеей ее распада, как прежде перед идеей распада СССР. Как часто мы оказываемся в уже пройденным историей месте.
Я придерживаюсь сценария-тренда национальной модели модернизации. Модернизация может осуществляться в разных формах — путем колонизации, вестернизации, догоняющей модели, отстающей или запаздывающей модели.

Сегодня модернизация не мегатренд. Она вытеснена глобализацией как новым мегатрендом. Сам Запад отчасти демодернизируется, ликвидируя отжившую индустрию, и переходит к информационным и биологическим технологиям, виртуальной финансовой экономике — потоки капиталов преобладают над потоками товаров.
Запад не проявляет заботы об описанной в предыдущей статье веберовской цивилизованной субстанции незападных капитализмов. После распада коммунизма Россия оказалась в глобальном мире, но не в глобальной экономике. В капитализме, но нецивилизованном. Встают две задачи — войти в глобальную экономику путем прорывных технологий, переговоров о предоставлении России рынков и пр.
Внутренняя задача состоит в выборе модели развития, адекватной внешней. Скорее всего, это модернизация, национальная модель модернизации, связанная с нахождением и распутыванием болевых точек своими методами при определенном уровне достигнутой вестернизации. Выдвигая эту модель я опиралась на труды видных специалистов в области модернизационной теории, которые отрицают догоняющую модель модернизации сегодня и говорят о многообразии моделей модернизации, используемых в разных странах . В какой-то новой форме — это переход к государству развития.